То, что он не такой, как все, Стёпка понял, когда его в шесть лет перевели из детдома в интернат. Здесь его с другом Мишкой направили в «О-А» класс. - Знакомьтесь, - врач впихнула мальчишек в большую, пахнущую краской группу, - это ваша новая воспитательница, Эльвира Зекировна. Черноволосая девушка с кисточкой в руках улыбнулась мальчикам большими темно-карими глазами. Эля в этом году успешно закончила третий курс в педагогическом и, переведясь на заочное отделение, устроилась работать в интернат. До 1 сентября оставалась всего неделя, и она наводила блеск в группе, принимая и размещая новеньких детей. - Это – Миша, - врач погладила перепуганного ребенка по голове. – А вот это – Степан. Худощавый мальчонка с выцветевшими за лето волосами расплылся широкой улыбкой. Врач потянула Эльвиру за рукав и что-то заговорщицки зашептала ей на ухо. По мере того, как она говорила, смуглокожая воспитательница бледнела, а её, и без того большие, глаза становились ещё круглее и наполнялись страхом. Это не ускользнуло от любопытного взгляда Стёпки. «Интересно, что это она там обо мне говорит?» - недоумевал мальчик. Делая вид, что рассматривает группу, он прошелся по комнате, заглянул в спальню, где в обеденный час отдыхали другие дети и, спрятавшись за невысокий шкаф с игрушками, как можно ближе подошел к разговаривавшим женщинам. - А это не опасно? А вдруг я или кто-нибудь из детей заразится? – расспрашивала Эльвира Зекировна. - Да нет, не должны. Это же через кровь передается. - Но всякое же бывает, - не унималась молоденькая воспитательница. – Да разве можно таких детей с нормальными помещать? Мне что теперь в резиновых перчатках работать? - Да ну что ты такое говоришь, - всплеснула руками докторша. – Ладно, когда докрасишь подоконник, зайдешь ко мне в медпункт, я тебя подробнее проинструктирую. Думаешь, я от этого в восторге? Представляешь, какая мне головная боль? Антиретровирусные препараты ему, ведь, по часам давать надо… Врач оставила Эльвиру «переваривать» новость и отправилась к выходу. У двери она обернулась: - Да, вот еще что… Ты об этом, ну, сама понимаешь… - О чем, «об этом»? – недоумевал Стёпа. – Что я такого сделал? Потом Стёпка стал замечать, что на него как-то странно посматривают другие педагоги. «Который? Покажи», - толкали они в бок его воспитательницу, и та косила взглядом в сторону Степана. - Это ты – заразный? – спросил его как-то старшеклассник, прижав к стене. - Я не заразный, - заморгал глазами Стёпа, испугавшись, нависшего над ним здоровяка. - Эх, вмазать бы тебе хорошенько, да боюсь, в кровь получится. - За что? – вжал голову Стёпа. - Не дай Бог, кого заразишь, - приподнял малыша за воротник старшеклассник, - убью! Швырнув Стёпку на пол, он убежал, а Степан забился под лестницу и долго плакал. «За что они так? – думал малыш. – Что я им сделал? Пальцами тычут, шушукаются, дразнятся». Да, ему дают таблетки и микстурки какие-то, и еще кровь берут на анализы, но он уже к этому привык. Так всегда было… И никакой он не «заразный». Никого он ничем не заражал и не собирается! С чего они взяли! В детдоме никто его так не дразнил. А здесь даже его друг Мишка перестал с ним дружить, с другими водится. И остальные его в компанию не принимают. Стоит подойти, как тут же расходятся. А если попросишься в игру, прогонят, да еще скажут: «С заразными не играем!» «А в детдоме играли», - вздыхал Степка. Размазывая кулаком слезы, он вспоминал, как весело ему жилось в детском доме. Правда, он тогда был еще маленьким, но он точно помнил, что там ему было лучше. Там у него была тётя Глаша. Она работала нянечкой у них в группе и часто баловала Стёпу, припрятанной в кармане конфеткой или какой-нибудь безделушкой, которая для Стёпки была настоящим «сокровищем». Глафира Сергеевна – крупная, пышнотелая блондинка недавно вышла на пенсию, но все равно оставалась работать в детдоме. С ним была связана вся её жизнь. Своих детей у неё не было. Единственная дочь и то была приемная. Здесь, в этом же детдоме, двадцать пять лет назад взяла она себе девочку. С тех пор и жили они вдвоем. Глафира Сергеевна очень любила детей и, будь у нее возможность, усыновила бы еще кого-нибудь. Но, увы, материально ей это было не под силу. Опустив голову на колени, Стёпка вспоминал, как часто тётя Глаша гладила его по голове, приговаривая: «Бедолажный ты мой». Что значит «бедолажный», Стёпка не знал, но вторая часть этой фразы ему очень нравилась. «Ты мой», - повторял он ночью, спрятавшись под одело, - значит, она меня любит». Ах, как же ему захотелось сейчас уткнуться в большой мягкий живот тёти Глаши и обхватить её маленькими ручонками. - Тетя Глаша-а, - всхлипывал малыш, как будто она могла его услышать. - Ах, вот ты где, - под лестницу заглянула воспитательница, - я тебя, с ног сбилась, ищу. - Эльвира Зекировна, а я что, правда, заразный? – Степка пытался смахнуть ладошкой слёзы с ресниц. - А ты что, ничего не знаешь? – удивилась воспитатель. Степан покачал головой. - Все только заразным, да СПИДовским дразнятся, - шмыгнул носом Стёпка. – А что это значит? - Да не обращай ты ни на кого внимания, - прикусила губу Эльвира. Хорошо сказать: «Не обращай внимание». А как не обращать, если сама воспитательница боялась подойти к нему ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Стёпке хоть и шел всего седьмой год, но он всё чувствовал, всё замечал. За несколько месяцев в новом коллективе он не только не нашел новых друзей, но и потерял единственного друга, Мишку. Он чувствовал себя лишним, никому не нужным и от этого всё больше и больше замыкался в себе - одни играл, один дежурил (не смотря на то, что всегда предлагал всем свою помощь). - Вообще-то он мальчик хороший, покладистый, аккуратный, - подслушал Стёпа как-то разговор двух воспитательниц. - Надо же беда какая, - сокрушалась другая. – И откуда у него этот ВИЧ взялся? - Откуда. Он с ним родился. Да и что можно было ожидать, если мать – наркоманка. «Мать – наркоманка», - Стёпке хотелось расспросить Эльвиру Зекировну, что это значит, но он побоялся. Во-первых, ему было страшно признаться, что он подслушивал разговор, во-вторых, он не совсем понимал, но знал точно, что «наркоман» - это плохо. «Значит и мама у меня плохая, - всхлипывал Стёпка ночью, уткнувшись в подушку. – И я поэтому плохой. Никто со мной даже дружить не хочет». Малыш повернулся на живот, обхватил руками большую мягкую подушку и, раскачиваясь из стороны в сторону, представлял, что обнимает тётю Глашу. Только она о нем и заботилась, только ей он и был интересен. «Ах, ты, Стёпушка мой, бедолажный», - убаюкивал он себя, словами нянечки. На Новогодний утренник Степан выучил большое стихотворение. - Молодец, память у тебя хорошая, - похвалила его учительница. - А Деду Морозу понравится? – засиял глазками Стёпка. - Понравится, не сомневайся. В день утренника Стёпа проснулся раньше всех, еще до подъема. Он тщательно вымыл себе руки, шею – еще бы, для праздника ему приготовили новую белую рубашку. Потом он намочил и причесал непослушные волосы. Ему очень, очень хотелось хорошо выглядеть, чтобы понравиться Деду Морозу. Когда подошла его очередь читать стих, Стёпка так разнервничался, что у него пересохло горло. Но всё прошло гладко, и стихотворение Дед Морозу понравилось. Он даже посадил взволнованного мальчика себе на колени и, взъерошив его волосы большой рукой в мягкой рукавице, сказал: - Вот утешил старика, вот порадовал. Держи от меня подарочек. Мороз запустил руку в большой красный мешок и достал оттуда пакет с конфетами (такой же, как и остальным детям). - Дедушка, а ты, правда, волшебный? – спросил Стёпа на ушко. - Конечно, волшебный, - из под густых белых бровей мальчика оценивал внимательный взгляд. – Ты что попросить что-то хочешь? Стёпка молча кивнул. - Говори, - Дед Мороз наклонился к малышу. - Дедушка, я бы хотел, чтобы у меня был друг, - шептал Стёпка, обхватив Дед Мороза за шею. – Можно и собаку, но лучше такого, как Карлсон, чтобы он мог со мной разговаривать. Почему-то в этот момент мальчик вспомнил героев своего любимого мультика. - Сможешь? – Стёпка еще раз заглянул под мохнатые брови. Но в этот момент воспитательница сняла его с коленей Деда Мороза. - Не задерживай, Стёпа, дедушку. Ему ещё к другим деткам ехать надо, - она тянула малыша за руку, а он всё оглядывался, пытаясь понять, сможет или нет Дед Мороз выполнить его просьбу… Приближалось лето. Стёпа уже не надеялся на то, что его желание сбудется. Он чувствовал себя для всех чужим и никому не нужным. Хорошо ещё, что учительница научила его читать. В классе он читал лучше всех, а некоторые так и не научились складывать вместе слоги. Теперь Стёпка был счастлив, знакомясь с новыми книжными героями. Он взял в библиотеке книгу про Карлсона и с интересом читал её истории, представляя себя на месте Малыша. Как ему хотелось иметь такого друга, с пропеллером! Иногда, во время прогулки, когда все дети бегали с мячом или играли в другие игры, он сидел на бордюрчике и смотрел в высокое небо. Его фантазия рисовала картины, как он, держась за руку с Карлсоном, парит между облаков или как они весело болтают, сидя на тучке… В конце июня всех детей вывезли к морю, в лагерь. Дети очень радовались: солнце, море, никаких уроков – красота! Одно сильно огорчала Стёпку – его заставили сдать любимую книгу назад в библиотеку. Да и моря он, честно говоря, побаивался, хотя и был на нем впервые. - Степан, ты чего не идешь? – кричала воспитательница, выстраивая очередную «десятку» для купания в море. - Не хочется, - пожимал он худенькими плечами. На следующий день Эльвира Зекировна подошла к Стёпке, когда он строил из песка крепость. - Стёп, а ты чего в море не купаешься? – присела она рядом. Малыш посмотрел на неё из-под выгоревших ресниц и опустил взгляд: - Я плавать не умею. - Так никто из наших не умеет, но купаются же. Ты сначала по трусики заходи, учись. На берегу же жарко сидеть, - уговаривала его воспитательница. - Я боюсь, - честно признался мальчик. – Мне однажды, в детдоме ещё, сон страшный приснился, как будто бы я в море утонул. - Ну, так это же сон, - Эльвира Зекировна подала мальчику красивую ракушку. – Не бойся, тебе понравится. Постепенно Стёпа стал купаться вместе со всеми. Но дальше, чем по пояс он не заходил – ему было страшно, что вдруг он начнет тонуть и никто не протянет ему руку помощи. Отчаянные смельчаки просили воспитательницу сводить их попрыгать с волнореза. А у Стёпки аж дух захватывало, когда он смотрел, как оттуда, поднимая фонтаны брызг, прыгали старшеклассники. Нет, все-таки какой-то страх к глубине сидел у Стёпки под рёбрами, сковывая и мешая дышать… Однажды, когда солнце катилось к горизонту, и приближался час ужина, дети весело играли в «выбивало». Стёпка не стал напрашиваться в игру, он был счастлив уже тем, что ему разрешили подавать укатившийся мяч. В очередной раз, когда мяч, стукнувшись об игрока, поскакал в сторону моря, Степан помчался за ним со всех ног. Но в этом момент шлепок за что-то зацепился, и малыш юзом проехал по кальке. Игра остановилась, когда детвора увидела расцарапанного в кровь одноклассника. - Эльвира Зекировна, Стёпка расшибся, - Линка подбежала к воспитательнице. - Как это? – Эльвира побежала к стайке детей, окружившей Степана. Его лицо, живот, а особенно ладошки и коленки были сильно поцарапаны и сочились кровью. Стёпке было так больно, что как он ни старался, не мог сдержать слёз. Всхлипывая, он не хотел показать одноклассникам свою слабость и пытался сдержаться. Но предательские слёзы прозрачными ручейками стекали по запачканному лицу малыша. Вид крови, которая текла по худеньким ножкам и капала с разбитого носа, прорвал «плотину», и Стёпка горько заплакал. Ему было очень больно и жалко себя. Так хотелось, чтобы кто-то его пожалел и успокоил. Он переводил взгляд с одного одноклассника на другого, но ни в ком не было и капли сострадания: кто-то смеялся, а кто-то брезгливо морщился. Увидев подбегающую воспитательницу, малыш сделал пару шагов к ней навстречу, протянув вперед разбитые ладошки. Но, ошарашенная картиной, Эльвира попятилась. От этого Стёпка стал реветь во весь голос. - Ну не плачь, не плачь, - молоденькая воспитательница ходила кругами вокруг рыдающего малыша, соображая, что же ей делать. - Надо к врачу отвести, - подсказал кто-то из детей. В медпункте Эльвира Зекировна остановила, наклонившегося над мальчиком, врача: - Будьте осторожны, у него – ВИЧ! Доктор невольно одернула от Стёпки руку, а затем, надевши одноразовые перчатки, зажав вату пинцетом, осторожно смазала раны зеленкой. После отбоя, когда, утомленные зноем, дети затихли, Стёпка смотрел в окно на черное, усыпанное звездами, небо, и горячие ручейки слёз стекали на его подушку. «Я всем мешаю, - думал он. – Никто меня не любит. Была одна тётя Глаша, да и от той в интернат перевели». Раны на коленях дёргали и ныли, отчего на душе у него становилось еще тоскливей. Малыш пытался вспомнить что-нибудь хорошее из своей жизни, но вспоминалась только боль. Потом он представил свою любимую тётю Глашу. Он сидел у её ног, показывал замазанные зеленкой раны, а она гладила его по голове, приговаривая: «Бедолажный, ты мой, бедолажный». А затем он вспомнил о Карлсоне. «Если бы у меня был такой друг, - размышлял мальчик, - я бы попросил его перенести меня вон на ту звездочку. Интересно, расстроились бы они, если бы меня не стало?» Степан не спал всю ночь, а под утро принял решение… До подъема оставалось еще пол часа, когда Стёпа аккуратно заправил кровать, надел свою любимую красную футболку и тихонько вышмыгнул на улицу. Глафира Сергеевна с тяжелой сумкой зашла в ворота оздоровительного комплекса и спросила у сторожа: - Как мне четвертый корпус найти? - Вот по этой дорожке пойдете, а там, у моря, увидите трехэтажное здание с красными балконами. Облегченно вздохнув, женщина переложила сумку в другую руку. «Вот, Стёпушка обрадуется», - думала она. Новость, и правда, была хорошей. Глафира Сергеевна, скучавшая по мальчику, уговорила свою дочь оформить опекунство над Степаном. Ей-то по возрасту этого бы уже не разрешили, а вот дочке дали добро. Они уже и справки кое-какие собрали. Раньше времени женщина не хотела обнадёживать ребенка, а теперь ей не терпелось обрадовать малыша. В сумке лежали домашние пирожки, черешня и сладости. Всего было вдоволь, чтобы Стёпушка мог угостить своих друзей. Глафира Сергеевна специально выехала первой электричкой, чтобы пораньше добраться до лагеря, позагорать со Степаном на море, а к вечеру вернуться домой. Насовсем она заберет его только в конце августа, когда дети вернутся в интернат. К тому времени и документы все будут собраны. Когда женщина вывернула из-за угла нужного корпуса, маленькая фигурка в красной футболке спрыгнула с крыльца и скрылась за кустами. «Стёпушка?» - ёкнуло сердце. «Нет, он у меня послушный, один никуда не пойдет», - застучало в висках. Поблукав по коридорам, Глафира Сергеевна остановилась возле двери, на которой была приколота бумажка: «Воспитательская». Постучав тихонько, а затем сильнее, она услышала за дверью шаги. На пороге появилась заспанная девушка. Объяснив, что к чему, Глафира Сергеевна с воспитательницей пошли к Стёпкиной палате. - Все равно сейчас подъем, - сказала Эльвира Зекировна, открывая дверь. Увидев вместо Стёпы аккуратно заправленную кровать, воспитательница пришла в замешательство. Тут-то тётя Глаша и вспомнила о фигурке, выскользнувшей из дверей. На поиски срочно были подняты старшеклассники и другие воспитатели. - К морю, к морю надо идти искать, - суетилась Глафира Сергеевна. - Вряд ли он к морю пойдет, - сомневалась воспитательница, - он воды, как огня, боится. Но, не смотря на это, тётя Глаша вместе с группой ребят пошли в сторону пляжа. Глафира Сергеевна вертела головой, осматривая песчаный берег, когда мальчишки закричали ей что-то с волнореза, показывая рукой в море. У края пирса на волнах покачивалось красное пятно. «Кровь!» - застучали виски. «Футболка», - замерло сердце. - Что же мне теперь будет? Что же мне теперь будет? – кричала Эльвира Зекировна, хватая за руки своих коллег. - Стёпушка-Стёпушка, бедолажный ты мой, - тихо плакала Глафира Сергеевна, прижимая к себе мокрое, холодное тело.

Сайт управляется системой uCoz