На главную продолжение >>
| Протоиерей Николай Агафонов |
"Свет золотой луны".ПовестьК вечеру следующего дня прибыл Хамзат. Гаврилова вытащили из ямы и привели к нему. Тот, сочувственно посмотрев на Гаврилова, вздохнул: - Эх, Толик, Толик. На пару дней тебя нельзя оставить. Можешь не рассказывать, все знаю. Плохи наши дела. Теперь у них накрылись верные четверть миллиона баксов, и они подняли цену. В компенсацию за твоего убитого друга они с меня потребовали еще пятьдесят тысяч, да за тебя, сто. На меньшее никак не идут, - сокрушенно вздохнул Хамзат. - Да и все равно деньги теперь не помогут. Ведь, как я понял, без своего товарища ты не согласишься уйти. - Да, Хамзат, ты правильно все понял, - мрачно ответил Гаврилов. - Хорошо, будем что-нибудь соображать. Гаврилова снова отвели в яму, где его встретил с расспросами Патриев. Солдатат уже спал, болезненно вздрагивая во сне. «Совсем еще безусый мальчишка. Зачем таких сюда присылают? - Подумал с досадой Гаврилов, вспомнив о своем семнадцатилетнем племяннике». Гаврилов уже было стал дремать, когда услышал какую-то возню наверху. Открыв глаза, он стал прислушиваться, толкнув при этом Михаила. Люк над их головами сдвинулся в сторону, открыв кусочек звездного неба. Затем небо заслонила тень, и раздался приглушенный голос Хамзата: - Толик, я спускаю лестницу, давай выбирайся со своим другом, только осторожней, не шумите. Гаврилов растолкал солдата. - Давай, служивый, без шума, потихоньку наверх. - Зачем наверх? - не понял тот спросонья. - Убегать будем. Понял? - Понял. А если поймают? - Ты об этом меньше думай, а исполняй приказ старшего по званию, я, между прочим, сержант запаса. Твердость в голосе Гаврилова сразу придала солдату решимости. - Есть, товарищ сержант, - прошептал он повеселевшим голосом и полез наверх. - Ты, что, Толик, совсем охренел, - возмутился Хамзат, - зачем еще этого с собою тащишь? - Считай, Хамзат, что он мой сын. А сыновей не бросают. - Может ты всю Российскую армию усыновишь? - проворчал Хамзат, когда они уже выбрались наверх. С Хамзатом был один из его боевиков. Все вместе, стараясь не шуметь, двинулись через двор к тропинке, ведущей на верхнюю террасу. Здесь они забрались на плоскую крышу сакли, и Хамзат тихонько свистнул. Со скалы кто-то спустил им веревочную лестницу, и они стали забираться по ней наверх. Потом пошли по горным тропинкам все выше и выше. - За ночь нам надо успеть добраться до моей пещерки, - озабоченно предупредил Хамзат, - там отсидимся, пока нас будут искать. Шли всю ночь по каким-то узким горным тропинкам, одному Хамзату известным. Изрядно вымотались, но под утро стало легче, так как дорога пошла под уклон. Вскоре путники подошли к отвесной скале, дальше идти было некуда. Хамзат нырнул в заросли большого куста орешника и вынес оттуда моток веревки. Привязав веревку, Хамзат сказал что-то по-чеченски своим помощникам, и стал спускаться вниз. За ним по очереди спустились солдат, Гаврилов и Патриев. Они оказались на небольшом скалистом выступе. Оставшиеся чеченцы подняли веревку назад. Хамзат осторожно провел беглецов по узкому карнизу в расщелину образующую небольшую пещерку. - Здесь пересидим три дня, - сказал он, - потом я вас отведу поближе к одному блокпосту, а там сами знаете, что делать. - А эти двое? – спросил Гаврилов. - Это мои племянники, надежные люди. Хотя они очень не довольны, что я с вами вожусь, но деваться им некуда. У нас старших в роду почитают. Как погиб их отец, я теперь им вместо него. Они нам сейчас наверху нужны. Здесь, в горах, они, как у себя дома. Следы запутают, а через три дня придут, скинут нам веревку. Хамзат открыл консервы с говяжьей тушенкой. Путники поели и, запив из бурдюка ключевой водой, прилегли на расстеленные в пещерке шкуры. После тревожной ночи и трудного перехода все сразу провалились в глубокий сон. Хамзат какое-то время лежал с закрытыми глазами, слушая мерное дыхание русских, сам он долго не мог уснуть. Наконец сонная дремота начала убаюкивать его тревожные думы. Неожиданно в пещерном проеме, заслоняя собой звездное небо, возникла женская фигура. Сердце Хамзата задрожало в сладостном трепете. Он, еще не разглядев лица женщины, сразу признал в ней свою любимую жену. «Наташа, - произнес он шепотом, чтобы не разбудить спящих, - ты как здесь оказалась? Я ведь думал, что ты погибла, а ты оказывается жива. Какое же это счастье! Погоди я сейчас выйду к тебе, пусть люди спят». Хамзат попытался приподняться от земли, но свинцовая тяжесть, словно сковала все его тело. Жена сама подошла к нему и, присев рядом, осторожно провела своей рукой по его волосам, а затем, нагнувшись, нежно поцеловала его в губы. Хамзат очнулся от сна. Губы, как это ни странно, сохраняли вкус поцелуя жены. Горечь, от того, что это было всего лишь сновидением больно сжало его сердце. В пещере ему сразу стало душно. Он осторожно, что бы не разбудить спящих, выбрался из пещеры. Усевшись на краю скалы, он посмотрел на вершину противоположной горы, из-за которой вскоре должна была показаться луна. Сознание Хамзата осаждали тревожные мысли: «Что я делаю? Видел бы мой отец, он бы уж точно не одобрил». Хамзат родился в далеком степном Казахстане. Из тех младенческих воспоминаний у него только и осталось, что бескрайняя степь, с пожухлой от солнца травой и пыльные дороги. Когда Хамзат вместе с родителями возвращался на Кавказ, ему было уже одиннадцать лет. Отец прямо на земле, перед полуразрушенным домом семьи Джанаралиевых разложил коврик, снял сапоги, и встал на колени лицом к югу, в сторону священной Мекки. Хамзат видел, как по суровому лицу отца текут слезы. Совершив намаз, отец сказал, обращаясь к Хамзату: - Я, сын мой, плачу от радости. Это земля, где я родился, где родились мои родители и мои деды и прадеды. Эта земля полита их кровью, и потому она для нас священна. Я был не старше твоего возраста, когда неверные изгнали нас с родных мест, но они не смогли изгнать любовь к этой земле из наших сердец. И теперь Аллах вернул нам землю наших предков. Я хочу, чтобы ты вырос достойным сыном своего народа и чтобы ты любил эту землю и хранил свято наши обычаи. Вернувшись после армии, Хамзат не долго оставался в родительском доме. Поехал поступать в институт на исторический факультет в далекий город Куйбышев. Историю в школе, где учился Хамзат, преподавал родной брат его отца. Он то и привил мальчику любовь к этому предмету. Когда дядя Расул приходил к ним домой в гости, он своему племяннику рассказывал о давно прошедших событиях так интересно, что картины истории оживали для Хамзата, и он готов был слушать своего дядю с утра до вечера. Отец был недоволен выбором сына своей будущей профессии. «Разве это мужское дело, преподавать в школе? – ворчал он. Но дядя Расул уговорил отца отпустить Хамзата учиться в Куйбышев, объяснив брату, что главное, это получить высшее образование, а с ним можно в начальство выбиться. В институт Хамзат не прошел по конкурсу. Но возвращаться домой не стал, а устроился работать слесарем-сборщиком на Тольяттинский автомобильный завод. Ему понравилось жить в этом молодом и красивом городе. Поселили его в благоустроенном заводском общежитии. Да и зарплата позволяла не тянуть деньги с родителей. Вот и решил Хамзат домой не возвращаться, а посвятить этот год подготовке к экзаменам в институт. Но когда наступил следующий год, Хамзат так привык к этим местам, что не захотел расставаться с Тольяттинской жизнью, тем более, на автозаводе он повстречал свою любовь. Хамзат поступил в институт на заочное отделение и остался жить в Тольятти. Девушку звали Наташа. Работала она в красильном цеху автозавода. Внимание Хамзата Наташа привлекла тем, что резко отличалась от прочих заводских девчонок, которые, по его мнению, были слишком развязны. Наташа же напоминала ему чеченских девушек, всегда скромных и сдержанных. Дружба начавшаяся с простых походов в кино, на танцы и гуляния под луной вскоре переросла в искреннюю и глубокую взаимную любовь. Подруги по общежитию предупреждали Наташу: «Смотри, Наталия, веры этим кавказцам нет. Своего добьются, а сами в кусты и поминай как звали. А то еще и обрюхатят, и будешь тогда никому не нужной матерью-одиночкой. С нашими девками они только гуляют, а женятся на своих». «Нет, Хамзат у меня не такой, - возражала, не без гордости Наташка, - у нас с ним ничего такого нет». «Да ну, - удивлялись девчонки, - не может быть. Он тебе что, жениться предлагал?» «Нет, жениться пока не предлагал, а то, что любит, говорил». У Хамзата с Наталией, действительно, были целомудренные отношения. Но подвернулся момент, и Хамзата подвела его молодая горячая кровь, не сумел воздержаться. Слабое сопротивление Наталии он легко сломил обещанием жениться. Хамзат был по своей натуре человеком слова, да и любил он Наталию по-настоящему. Вскоре он взял отпуск и отправился домой испрашивать разрешение родителей на женитьбу. Отец, узнав, что сын собирается жениться на русской, жестко и категорично, словно отрезал: «Никогда сын мой не женится на русской». Когда Хамзат стал пытаться уговорить отца, тот не выдержал и накричал на сына: - Я тебе не позволю порочить наш славный род. Хочешь жениться, хоть завтра сосватаю тебе любую чеченскую девушку, но только не на русской. - Почему, отец, я не могу жениться по любви. Чем русские хуже чеченок. - А ты там, в России, разве не видел чем они хуже? - Отец, поверь мне, моя Наталия, очень хорошая, скромная девушка. - Скромная, - воскликнул отец, гневно сверкая глазами. – А ну, поклянись мне могилами предков, что ты со своей скромной еще не переспал. А я посмотрю тебе в глаза. Хамзат, потупил взор в землю, а отец не унимался: - Говори, раз тебя отец спрашивает. - Спал, - признался Хамзат, - но я сам в этом виноват. - Виноват, говоришь, - еще больше вспылил отец, - мужчина он и есть на то мужчина, какой с него спрос. Но чеченская девушка ни за что бы не стала этого делать, и ты это хорошо знаешь. Вот что я тебе скажу: назад в Тольятти ты не поедешь. Дашь телеграмму, что заболел, справку я тебе сделаю, а потом по собственному желанию уволишься с завода. Это мое последнее слово. Хамзат не посмел ослушаться отцовской воли. Он жил в родительском доме, чувствуя, как тоска все больше и больше сжимает его сердце. С отцом они почти не разговаривали. Мать с жалостью поглядывала на сына, который спал с лица и ходил словно в воду опущенный. - Сынок, сядь, поешь, - уговаривала она. – Нельзя себя так изводить, смотреть мне на тебя больно. Отец нарочно не желал замечать состояние сына, а на все опасения жены говорил: - Ничего с ним не случится, переболеет и все забудет. Но мать это не могло успокоить. Как-то раз, когда отца не было дома, она подсела к сыну и заговорила с ним: - Сын мой, послушай свою мать, что я тебе расскажу, и, может быть, ты не будешь обижаться на своего отца. Когда была война с немцами, у нас здесь, в Чечне, разное было. Многие чеченцы тогда ушли в горы бороться с Советской властью на стороне немцев, но не все. Многие чеченцы воевали на фронтах и стали героями. Таким был твой дед Мурат Джанаралиев. Он уже в сорок втором вернулся с фронта без ноги. Его поставили председателем колхоза. Когда Ахмед Карзаев пришел с гор с вооруженным отрядом, чтобы увести колхозных коров, твой дед поднял колхозников на защиту их добра. Тогда отбились. Дед твой был ранен, но выжил. Со своими бандитами мы справились, а вот с чужими ничего поделать не смогли. Да и что можно сделать с целой армией. Русские въехали в аул на грузовиках, а солдаты цепью окружили все селение, так что не убежишь. Стали нас сгонять в машины, чтобы навсегда увезти с родины. Выгоняли из дому, кто, в чем был. Если успевали взять с собою хоть чего-нибудь, это уже было счастье. Дед твой отказывался сесть в машину и требовал связаться с начальством в Грозном. Он не хотел верить в такую несправедливость. Но его даже не стали слушать, а грубо толкнули к машине. Он, не удержавшись на протезе, упал. Бурка открылась и все увидели боевые награды на его военной гимнастерке. Солдаты смутились и больше не трогали деда, но подошел офицер и сказал: «Прости, брат, но у нас приказ, а ты сам человек военный, знаешь, что приказы не обсуждаются, а выполняются». «Не называй меня братом, если пришел в мой дом сотворить зло. Лучше бы я остался там, на поле сражения, - с горечью воскликнул твой дед, - чем видеть сейчас все это». В Казахстан нас везли в товарных вагонах, как скот, целый месяц. Многие так и не доехали, умерли по дороге. Твой дед скончался на глазах твоего отца. Теперь подумай, сын, как твой отец должен относиться к русским после того, что он пережил. - Мне можно понять отца, - отвечал потрясенный рассказом Хамзат, - Но кто поймет меня? Мое сердце, осталось там в России. Там моя любимая, которую я мечтал назвать своей женой? Какое отношение имеет моя Наташа к тем солдатам, которые выгоняли вас со своей земли. - Она дочь этих солдат, - ответила мать. – Но даже не это главное. Чеченец не должен брать себе жену другой веры и другого народа. Иначе придет время и чеченцев не будет на земле. |
На главную продолжение >>