А Церковь – нечто более, чем мы.
Не высказать Её надмирной сути.
Она – Источник, не подвластный мути,
Она Надежда посреди чумы.

Единая Святая Церковь – Мать.
Род человечь забыл о покаянье.
Ликует враг. Напрасно ликованье:
Тебе одной Сиять и Побеждать.
5 ноября 1992. Боровик

* * *
Отойди, отойди, грусть-печаль,
Не тревожь, не тревожь, я не твой.
Мне теперь в самый раз замолчать,
Не качая седой головой.

Улетучились думы мои,
И омылась душа тишиной.
Пусть о чём-то поют соловьи,
Я приветствую голос иной.

И сирень для меня отцвела,
Не волнует, как давеча, грудь.
Я своё на земле отжелал,
Утешенья не жажду ничуть.

Погребальное в цвете фаты
Старый сад неспроста усмотрел.
Всё обман! Даже эти цветы.
Слава Богу, хоть к ночи прозрел.

Соловьи, умолчите на миг.
Что свистеть до утра без конца?
Я смирился, к утратам привык,
Обретаю в утратах Творца.

Улетучились думы мои,
И омылась душа тишиной.
Пусть о чём-то поют соловьи,
Я приветствую голос иной.
1 января 1993. Санкт-Петербург

ТУМАН
Туман, туман, туман меня окутал,
Да только не дано ему согреть.
Туман, туман, туман всё перепутал,
И без тебя дорог не рассмотреть.

Туман, туман, туман, плыву по полю,
Рукою раздвигая облака.
И травы тихо кланяются в пояс,
Когда к ним прикасается рука.

Туман, туман, туман покрыл просторы,
С лица земли стёр отчий старый дом.
И на кресте могильном старый ворон
Глядится благородным сизарём.

Туман, туман, туман, и ты не вечен,
Ещё чуть-чуть – растаешь, отдымишь.
Не потому ли в благодатный вечер
Росой живою на листах дрожишь.
20 января 1993. Санкт-Петербург

* * *
Я сегодня уже не усну.
Разве это с тобой не бывает?
Мокрый ясень глядит на луну,
Под луною чему-то внимает.

Утомился и он на ветру
Различать невесёлые лица.
И ему нелегко на миру,
Отрешаясь, в молитве забыться.

Было время, и он зеленел,
Слушал птиц, принимал хороводы,
А когда облетел-оскудел –
Усмотрел письмена Небосвода.

Без листвы он смертельно озяб,
Но обрёл откровенье столетий
И скользит, запоздало слезя,
Пятерней по стихирам созвездий.

Мне сегодня никак не уснуть,
Всколыхнула пора оскуденья...
Мокрый ясень глядит на луну,
Правит Богу Всенощное бденье.
29 января 1993. Каменец

* * *
Я омою руки в Десне, в Десне,
Омочу своё лицо, лицо.
И что было со мной не во сне,
Буду вспоминать потом, как сон.
Припаду к воде, на миг замру.
Будет солнце со дна играть, слепить.
Всё как прежде, во мне и вокруг,
Только пену с висков не смыть.
11 января 1993. Печоры

* * *
Затворюсь, закроюсь, замолчу
В старом доме у речной излуки.
Упокоюсь от молвы чуть-чуть,
Напитаюсь досыта разлукой.

Нет меня. Забудьте обо мне.
Умер я. Кому какое дело?
Видно, вам пригрезилось во сне,
Что я жил и пел на свете белом.

Белый свет! Так отчего ж ты бел?
От висков, тобою убелённых?
Или есть ещё мрачней удел –
Мир иной, гееной опалённый?

О, сравненье – по сердцу ножом!
И в безмолвье нет отдохновенья.
Белое и в белом не нашёл,
Что ж за гробом жаждать просветленья?

О язык мой! Ропотом давлюсь,
Падаю крестом перед божницей.
Замолчу, закроюсь, затворюсь...
Только б со Христом не разлучиться.
9 февраля 1993. Поезд Псков-Москва

* * *
На кладбище покойно и привольно,
Не будит думы отрешённый звук:
Осколок лунный возле колокольни
Стрижёт на землю жухлую листву.

Одна природа в Боге устояла
(Увы, род человечь ей не чета),
Она всегда Сотворшему внимала,
И в этом смысл летящего листа.

В торжественную пору увяданья –
Величие безгрешности кругом...
И, постигая тайны мирозданья,
Склоняюсь перед замершим листом.
31 января 1993. Каменец